[как бы так пожить, чтоб лихо и сюжетообразующе?]
Прости меня.
Словам так трудно быть хоть чуточку настоящими, дрожащими – проще, почти что как фольга - тонкими, хрустящими, рвущимися с почти апофеозным наслаждением.
Я стою и думаю, как так получается? Я стою и думаю, что ничего не бывает просто так. И если я говорю «просто», то это значит наоборот. Как и все слова – они друг друга зеркалят, отражаются мнимостью, а ведь я так ненавидела ложь. Но сейчас я никак не могу сказать правду, я душу слова, которые желают слететь с языка. Они не должны быть услышаны, им не место по эту сторону. И никуда не уйдешь от такой неизбежности – повторять эти нежности, не писать их по памяти, а держать в голове до последней строчки. Я никак не могу себе ответить, зачем. Никто не смог бы ответить, зачем. Лучше выплеснуть раз, чтобы не было два, чтоб когда-нибудь три – ностальгией. Но, осознавая это, я никогда не поступлю по правилам. К черту правила.
Я стою и думаю, а лучше идти вперед, а лучше начать свой путь, а лучше продолжить бег. Говорили мне разные, что важнее ускориться, чем молчать и раздумывать, куда повернуть, за что зацепиться взглядом, где найти точку невозвращения? Кто-то скажет – бессмыслица, мол, присниться и то не могло нечто вроде подобного, извлеченного изнутри.
Извлекла. Вылечила. Залатала. И теперь не знаю, куда деваться. Чем заполнять полость. Отчего оттолкнуться, чтобы выпрыгнуть из круга. Я однажды писала об этом – о такой возможности, о том, что один из двух, тех вечных двух, которые по одиночке не существуют, должен второго спасти. Обязательно спасти, вытащить, сделать искусственное дыхание, а лучше настоящее дыхание.
В том, что все вышло так, как вышло – никто не виноват .Это тот самый факт, без которого я не я. Его я повторяю себе и пытаюсь простить себя за то, чего не смогла сделать. Если бы я умела винить, я бы попробовала, но бьюсь об заклад, что не протянула бы и минуты.
Прости меня.
Я зашла в тот самый тупик, о котором меня так настойчиво предупреждали, почему меня не научили прислушиваться к знакам и жестам, четче понимать слова, ярче воспринимать музыку, правильно выстраивать образы? Если бы я умела это, я бы раньше выпрыгнула из круга или внушила себе желание вечно оставаться внутри, и была бы вполне довольна им.
Кто назначает все эти изгибы и виражи? Ведь есть же тот, кто пишет этот сценарий? Мне бы поучиться у такого профессионала. Ничьей фантазии не хватило бы выдумать настолько запутанную историю.
Прости, что так вышло. Что я не могу ничего из того, о чем говорила, что имела ввиду, о чем молчала, чего хотела. Все уже доказано, сроки установлены, мы выброшены на берег и нам нечем дышать. И если уж так получилось, давай закроем глаза и представим, что ничего не было. Ничего не будет. А есть только мы, выброшенные на берег, захлебывающиеся воздухом, неизбежностью и бессмысленным ожиданием конца.
Мгновения, дорогие до неприличия.
Словам так трудно быть хоть чуточку настоящими, дрожащими – проще, почти что как фольга - тонкими, хрустящими, рвущимися с почти апофеозным наслаждением.
Я стою и думаю, как так получается? Я стою и думаю, что ничего не бывает просто так. И если я говорю «просто», то это значит наоборот. Как и все слова – они друг друга зеркалят, отражаются мнимостью, а ведь я так ненавидела ложь. Но сейчас я никак не могу сказать правду, я душу слова, которые желают слететь с языка. Они не должны быть услышаны, им не место по эту сторону. И никуда не уйдешь от такой неизбежности – повторять эти нежности, не писать их по памяти, а держать в голове до последней строчки. Я никак не могу себе ответить, зачем. Никто не смог бы ответить, зачем. Лучше выплеснуть раз, чтобы не было два, чтоб когда-нибудь три – ностальгией. Но, осознавая это, я никогда не поступлю по правилам. К черту правила.
Я стою и думаю, а лучше идти вперед, а лучше начать свой путь, а лучше продолжить бег. Говорили мне разные, что важнее ускориться, чем молчать и раздумывать, куда повернуть, за что зацепиться взглядом, где найти точку невозвращения? Кто-то скажет – бессмыслица, мол, присниться и то не могло нечто вроде подобного, извлеченного изнутри.
Извлекла. Вылечила. Залатала. И теперь не знаю, куда деваться. Чем заполнять полость. Отчего оттолкнуться, чтобы выпрыгнуть из круга. Я однажды писала об этом – о такой возможности, о том, что один из двух, тех вечных двух, которые по одиночке не существуют, должен второго спасти. Обязательно спасти, вытащить, сделать искусственное дыхание, а лучше настоящее дыхание.
В том, что все вышло так, как вышло – никто не виноват .Это тот самый факт, без которого я не я. Его я повторяю себе и пытаюсь простить себя за то, чего не смогла сделать. Если бы я умела винить, я бы попробовала, но бьюсь об заклад, что не протянула бы и минуты.
Прости меня.
Я зашла в тот самый тупик, о котором меня так настойчиво предупреждали, почему меня не научили прислушиваться к знакам и жестам, четче понимать слова, ярче воспринимать музыку, правильно выстраивать образы? Если бы я умела это, я бы раньше выпрыгнула из круга или внушила себе желание вечно оставаться внутри, и была бы вполне довольна им.
Кто назначает все эти изгибы и виражи? Ведь есть же тот, кто пишет этот сценарий? Мне бы поучиться у такого профессионала. Ничьей фантазии не хватило бы выдумать настолько запутанную историю.
Прости, что так вышло. Что я не могу ничего из того, о чем говорила, что имела ввиду, о чем молчала, чего хотела. Все уже доказано, сроки установлены, мы выброшены на берег и нам нечем дышать. И если уж так получилось, давай закроем глаза и представим, что ничего не было. Ничего не будет. А есть только мы, выброшенные на берег, захлебывающиеся воздухом, неизбежностью и бессмысленным ожиданием конца.
Мгновения, дорогие до неприличия.