[как бы так пожить, чтоб лихо и сюжетообразующе?]
Когда небо близко-близко, ты отсчитываешь до пяти, чтобы не захлебнуться великолепием, а затем шумно выдыхаешь в тишину теплой улицы горячий воздух. Утро уже невозможно отличить от вечера, а рассвет, соответственно, от заката, и приходиться наугад тыкать пальцем в белоснежные облака и предполагать время их путешествия от рождения и до…
А когда небо пронзительно голубое, солнце ослепительно близкое, а мир умещается в ладони, хочется петь что-нибудь о богах и героях, вечности и карамели, о карих и голубых…Все получается слишком сказочно-придуманно-сумбурно, так не бывает. И я не верю и верю одновременно, такая странная девчонка. Я гадаю на ромашке, качаясь на фиолетовой качели, хранящей все детство, на любит/ не любит, забыв загадать имя и даже не подумав о необходимости. Ведь самое главное, просто отрывать лепестки в такт неземных позывных, звучащих в моей голове.
И романтизм внутривенно зашкаливает, хотя не всегда хочется расплываться глупой улыбкой от не менее глупых мыслей. А в руке зажат теплый комочек такого же теплого желания быть там, где ждут. Там, где в ответ на песню ответили бы сладкой ноткой, в ответ на объятье мурлыкнули в плечо, а в ответ на вздох, взяли бы за руку. Да, там, в руке, просто такое желание.
Желтую сердцевинку, которую когда-то обрамляли белоснежные ромашьи лепестки, я крошу в ладони, она мягкая и рассыпается крупной пудрой. Теперь ее легко развеять по ветру, вдогонку улетающим безумствам, врывающимся в мое едва ли разумное королевство. Ну и что, что чересчур и слишком. Я иначе воспринимать Мировое Пространство просто - не в состоянии…
